В данном материале «Восточный берег» публикует воспоминания хирурга Кингисеппской межрайонной больницы им. П.Н. Прохорова Александра Васильевича Пастухова.
Судьба указала на восток
– Многим из нас приходилось ехать по Транссибирской магистрали от Урала в сторону Владивостока. И, наверное, каждый приходил в некоторое изумление, когда проводник объявлял станцию «Бамовская». Ведь большинство проезжающих – грамотные люди и точно знают, что Байкало-Амурская магистраль проходит где-то севернее. Однако не все знали историю, а эту станцию построили и назвали так еще в 1932 году, когда Советское правительство только начало осуществлять план форсированного строительства новой железной дороги.
Спешка была вызвана недавним военным конфликтом на Китайско-Восточной железной дороге, показавшим уязвимость Транссиба в случае войны с Японией. А эта страна тогда официально называлась врагом № 1. От маленькой станции шла на север железная дорога длиной 180 километров и называлась она Малый БАМ. Рельсы заканчивались в Тынде, которая полвека назад стала называться не иначе как «столица БАМа»! Отсюда на восток простирался Восточный участок строительства, а на запад, естественно, Западный.
Мой хороший товарищ, с которым мы учились в Оренбургском медицинском институте, к тому времени возглавил больницу в поселке Усть-Нюкжа Тындинского района. До районного центра – три сотни километров. Таковы сибирские масштабы! Он очень просил меня помочь, там не хватало хирурга, и я согласился… На БАМ приехал, когда самые-самые срочные дела строители завершили и началось обустройство этого объекта длиной 4287 километров. Жена сразу нашла работу на железнодорожной станции. Поселок стоял среди высоких сопок (на мой взгляд — гор) Станового хребта, на берегу реки Нюкжа.
Больница по объему оказалась примерно, как ивангородская. Все – молодые, не старше 35 лет. Жить мы начали в утепленном бараке. Там действительно было тепло, вода текла по трубам, удобства бытовые присутствовали. Действовал клуб с кинопередвижкой. Старая котельная работала на угле, который привозили из Нерюнгри. Как сибирские морозы начинаются, так все вокруг становится серым от угольной пыли. Но приходилось терпеть, в ноябре минус 30 градусов на улице – обычное явление, а потом и минус 50. Это уже серьезно перехватывало дыхание от холода. По праздникам, жившие недалеко, в своем поселке, эвенки приглашали нас посмотреть на гонки оленьих упряжек. Старт давали при температуре не ниже 40.
Несколько моих коллег увлекались зимней рыбалкой и как-то сагитировали меня выехать на природу в воскресенье. Возвратились с добычей. Рыбаки оценят – таймень, ленок, хариус. Рыба еще осталось, но, по рассказам эвенков, до строительства дороги ее в реке ловили много и возили возами. Ловят ее только на больших реках, потому что мелкие речки и ручьи промерзают до дна!
Сразу обратил внимание, что в поселке много детей самого разного возраста. Отметил автоматически, что здоровье их показательное. Ведь я вначале специализировался как детский хирург, и этот опыт до сих пор используется, часто в неожиданных ситуациях. Еще в детстве я решил стать врачом. Но как-то не решался. Призвали в армию. Служил в радиотехнической части войск противовоздушной обороны. Часто поднимали по тревоге. Привык к физическим нагрузкам, привык действовать решительно и целеустремленно. И все свободное время – а оно случалось – готовился к поступлению в вуз, наметив в какой.
Жизнь поселкового врача
– С первого раза поступил в Оренбургский медицинский институт. Тактика такая: первые три курса – закрепиться в вузе, в основном изучаем теорию и очень интенсивно; еще три курса – удержаться, много практики, но и теория как обычно. Надо было жить самостоятельно и приходилось работать по выходным на стройке, разгружать вагоны, стать кочегаром – это почти интеллектуальный труд. Но после третьего курса я уже в свободное время – фельдшер. По распределению поехал в Подпорожье, но там штат оказался полным и меня быстро сориентировали на Кингисепп – растущий город строителей, горняков, обогатителей и химиков. А потом – командировка на восток.
Строительство поселка разворачивалось. По принятой в Восточной Сибири тактике сначала строилась котельная, а потом уже другие объекты. На наших глазах возвели больничный комплекс, баню с прачечной, детский сад, школу-интернат, аптеку, жилые дома, промышленную базу, общественный центр с магазинами, административным блоком, актовым и киноконцертным залами, железнодорожную станцию. Над поселком шефствовала Челябинская область, и для отделки важных зданий широко использовался уральский гранит и мрамор. А для внутренней – различные литые решетки знаменитых каслинских мастеров. И самая главная деталь — в поселке жило 3,5 тысячи человек, из них – один пенсионер!
На первых порах по путям, уложенным по временной схеме, по временной же схеме осуществлялось железнодорожное сообщение. В сутки на станцию прибывали два рабочих поезда, состоявшие из тепловоза, двух пассажирских вагонов и одного товарного. Острословы местные именовали их «бичевозами». Но все понимали, что это некорректный технический термин.
Почему-то оба поезда, с промежутком в несколько минут, останавливались на нашей станции (это 1288-й километр БАМа) в два ночи. И обязательно этими поездами приезжали больные со всех полустанков и остановочных пунктов нашего района. К этому времени к вокзалу подъезжала «Скорая помощь». Дежурный врач тут же распределял больных по отделениям. И часто требовалась срочная хирургическая помощь. Звонок – и едва я успевал облачиться в северные одежды, как у дома тормозила наша машина. В выходные дни – та же история. Но мы молодые – 15 врачей, энергии хватало, на жизнь никто не жаловался. Приехали много с Поволжья, из Астраханской области, Калмыкии. Работой дорожили — зарплаты там держались достойные.
Мы лечили население на «плече», как говорят железнодорожники, протяженностью 180 километров. Регулярно бригадами выезжали для проведения профилактических осмотров. Собираются терапевт, хирург, гинеколог, окулист – и поехали. На местах нас ждали фельдшеры. Они заранее объявляли о приезде нашей бригады, добивались, чтобы нам выделили теплые помещения. Если кабинетов не хватало, завешивали простынями угол, и кто-то работал там. Осмотр показывал, что большинство бамовцев следило за своим здоровьем.
Внешние условия
– По сравнению с европейской частью страны снабжение у нас было шикарное. Действовал отдел рабочего снабжения БАМа, которому нигде не было отказа. За нашими нуждами следила и врачебно-санитарная служба. Поэтому в магазине безо всякой очереди покупался целый ряд болгарских овощных консервов, мясо на выбор, молоко и молочные продукты и т.д. Хотя современному молодому читателю это, конечно, ни о чем не говорит.
Интересно, как здесь было организовано снабжение бытовой электроникой. Она шла из Японии. И первым делом телевизоры, приемники магнитофоны, видеомагнитофоны, холодильники шли в поселок эвенков, а потом уже в поселок железнодорожников.
За первые три года я отслеживал статистику и помню, что провел 35 операций по поводу аппендицита и одну на грыже. В основном обращались те, кто по неосторожности ломал кости, в общем, с травмами на производстве. Хотя, учитывая интенсивность строительных работ в округе, не очень много. Больше – с гнойниками и воспалениями. Случались и тяжелобольные люди. Их на руках, на носилках вносили в вагон и отправляли в Тынду.
Запомнил своих коллег – профессионалов высшей пробы – терапевта Виктора Федоровича Касаткина и хирурга Юрия Тимофеевича Чеботарева. У них я многому научился, хотя считал, что и сам я достаточно серьезный специалист.
Много больных – из посланцев Ленинградской области, земляки, потому и запомнились. Среди них – женщина из Кингисеппа, там ей оказывал помощь, через несколько лет встретились в Кингисеппской больнице, вновь оперировал ее по другому поводу – все сложилось удачно.
В 1986 году станцию и поселок переименовали. Дело в том, что недалеко, в месте впадения реки Нюкжа в Олекму, расположен эвенкийский поселок Усть-Нюкжа. Чтобы почтовая служба не ломала голову, куда конкретно адресовано письмо или посылка, или срочные телеграммы. И люди стали жить в поселке Юктали, по названию ближайшего ручья. Мы уже завели друзей среди местного населения и с удивлением узнали некоторые подробности здешней жизни. Усть-Нюкжа была организована как фактория в 1924 году. Единственный «крупный» населенный пункт на сотни километров вокруг. Место обмена ружей, патронов, пороха, дроби, чая, материи на мясо, меха, рыбу…
Именно в нем располагалось управление Олекмо-Тындинской (1932) и Верхне-Чарской (1934) экспедиций, которые вели геологическую разведку и изыскивали наилучшую трассу будущей железной дороги. Так вот, этими организациями руководил Иван Ефремов, который уже зрелым и мудрым человеком написал знаменитые романы «Час Быка» и «Лезвие бритвы». Это своего рода «Тихий Дон» в мире научной фантастики! Говорят, что теперь в музее БАМа хранятся эвенкийские арамусы начальника тех экспедиций. Это высокие, выше колен кожаные (мехом внутрь) и теплые, как валенки, сапоги.
Изменение темпа жизни
– Так же на глазах преобразилась сама магистраль. Вместо «бичевоза» пошли пассажирские составы. Сначала на тепловозной тяге, потом дорогу электрифицировали. Один за одним пошли грузовые составы. Тащили обязательно два тепловоза. В основном везли уголь в порты восточного побережья страны, а оттуда – экспорт. Наконец открылся маршрут Тында – Москва и семья стала ездить в отпуск именно этим поездом!
Изменялся и сам поселок. Те дома, что стояли на фундаментах, начали потихоньку разрушаться. Вечная мерзлота, под ними оттаивала. Стали ставить дома на сваях, при этом от земли до пола первого этажа расстояние выдерживали около двух метров, человек проходил свободно.
Население скоро приспособилось к короткому и очень жаркому лету. Поняли, что для того, чтобы растянуть время свежих овощей, надо ставить теплицы. Сначала их ставили на всех свободных местах, а потом даже на крышах высотных домов. Некоторые умельцы умудрялись смонтировать отапливаемые теплицы и круглый год собирали свежие огурцы, помидоры и сладкий перец!
Женщины одевались модно. Оказалось, что многие в посёлке могут шить, как профессиональные швеи. Они выписывали различные журналы, смотрели, что носят в столицах и по этим же образцам создавали произведения искусства себе и детям. В магазинах продавалось много разной материи, а зимой все красовались в шикарной меховой одежде. Потому что у эвенков по доступной цене можно было купить самые разнообразные меха.
Но вот началось последнее десятилетие прошлого века. Появились трудности откуда мы их не ждали. У нас с женой закончился контракт, дочери учились в старших классах, готовились к поступлению в вузы, серьезно стали заниматься музыкой. Решили возвращаться «на материк». С грустью смотрели мы на знакомые станции БАМа…
А. Шевченко
Фото из личного архива А. В. Пастухова
