С Виктором Гусаровым я близко познакомился на офицерских сборах. Знал, что он работал на «Фосфорите» маркшейдером, а потом много лет старшим мастером в СПТУ-18. Он рассказывал интересные истории о срочной службе, об участии в строительстве БАМа. И вот уже полвека этому объекту! И меня как раз спрашивают: «Есть ли у вас первобамовцы?» Конечно, есть! Вот рассказ Виктора Гусарова.
Новые перспективы
Третьи сутки железнодорожники требовали от нас одного – освободить вагоны. В этот раз нам уже угрожали, срываясь иногда на непечатную лексику. И это нам – коллегам! Мы – это молодые, призванные из запаса офицеры, лейтенанты и даже младшие лейтенанты. Мы волновались. Наши командиры – старшие лейтенанты и кое-где капитаны-кадровики сохраняли олимпийское спокойствие. Сюда нас – отдельный мостовой желдорбат – послала Родина, и только она могла силой отобрать у нас вагоны.
5 февраля 1975 года наш эшелон остановился буквально в чистом поле, где из окон виделись недалекие и невысокие горные вершины. Снегу вокруг лежало по пояс и, что, собственно, нас и тормозило, температура воздуха за окном днем поднималась не выше минус 30 градусов.
Это время мы не теряли даром. Недалеко находился поселок Ургал, где уже располагались кое-какие родственные нам воинские части. Договорились, что они приютят небольшое количество наших бойцов. А днем мы все-таки начнем действовать. А что на морозе работать можно, мы поняли еще в тот момент, когда добровольцы сооружали 11 многоместных туалетов. И, действительно, природа что ли поняла, что мы не отступим, но следующий день оказался иным – потеплело на пять градусов. Солдаты начали энергично разгребать снег, забивали кое-как колышки и в темпе ставили срубы из бревен, а на них – полярные палатки с тремя слоями утеплителя. Сразу же монтировали железные печки, растапливали их, и они уже топились день и ночь до лета. 600 солдат и сержантов жили в них постоянно. 70 человек офицеров и прапорщиков ютились первоначально в одной палатке, рассчитанной на 24 человека. Так открылись наши новые перспективы на Восточном участке БАМа.
Предыстория
Теперь я расскажу вкратце, что происходило до этого примечательного момента. Моя мама, дедушка и бабушка жили в деревне Большой Луцк. Началась война, и они оказались в эвакуации в Ишиме. Жили у железной дороги, а по ней будущий мой отец перевозил из Москвы в Сибирь оборудование для заводов. Не простое, а очень важное, так как на этот случай имел «бронь» от мобилизации. Он – родом из Великих Лук. Они с мамой познакомились, расписались в загсе, после Победы уехали в Великие Луки. Там я родился. В этот момент партия посылает отца на Урал – возле Нижнего Тагила он строит завод и потом много лет там директорствует.
Я учился в школе хорошо и мечтал стать авиационным штурманом. Но боялся, что после школы не смогу поступить с первого раза. И решил после восьмого класса пойти в горно-металлургический техникум учиться на маркшейдера. Это тот же топограф, но он может работать еще и под землей. При поступлении в авиаучилище такая специальность была бы неплохим козырем.
После первого курса мама меня в первый раз привезла в Большой Луцк, на свою родину. Начали ходить по родственникам, знакомиться. Тут я узнал, что мой прадед был штабс-капитаном, участвовал в Первой мировой войне. Его дом стоял на улице Офицерской, на том месте, где сейчас построен детский сад «Золотой ключик».
Но сразу после техникума меня призвали на действительную службу. Я попал по специальности – топографом – в одну из строительных частей, которая оборудовала ракетные шахты на южной границе. После службы меня уговорили пройти трехмесячные курсы младших лейтенантов.
В один из приездов в Кингисепп я познакомился с Виктором Евтухом – главным маркшейдером рудника. Он мне подсказал, что сейчас набирают кадры на Южный рудник и жилье можно получить через считанные месяцы. А я как раз женился, и информация эта меня согрела.
Обустроились, живем, радуемся жизни. А тут вызывают меня в областной военкомат. «Вы у нас теперь офицер запаса, пора и отдать долг Родине!» Меня одели, обули, выдали документы и командировали в Тюменскую область. Там формировался особый желдорбат мостостроителей. Солдаты – в основном русские, но немного было и белорусов, и узбеков, и таджиков.
Все командиры взводов, зампотехи и замполиты рот – офицеры запаса, как правило из вчерашних студентов. Командиры рот – их ровесники – уже кадровые офицеры, от старшего лейтенанта и выше. Офицеров запаса обычно в разговорах называли «пиджаками». Никто не обижался, потому что мы быстро завоевали служебный авторитет.
Назначили меня заведующим клубом. Смешно, конечно. Но хороший воин от службы не отказывается, на службу не напрашивается – это я знал еще со срочной. Дали мне автоклуб на базе автомобиля ГАЗ-66, киноаппаратуру, магнитофоны. Но все это хозяйство, кроме нового автомобиля, как говорится «виды видывало». Я быстро сообразил, что надо что-то делать, пока с места не снялись. Поехал в областной центр, все старье списал, истребовал новое. И мне выдали со склада аппаратуру с заводской смазкой и запахом свежей краски. Но, как только приехали на место, стали меня назначать везде, где неожиданно требовался командир взвода. Много времени я выполнял ответственную работу топографа.
Первые впечатления
Картошка и овощи, которые мы привезли с собой, несмотря на все наши «утепления» складов, померзли. Несколько дней солдаты и офицеры ели основное и единственное блюдо – селедку с гречневой кашей. Потом вертолетами стали подвозить нужные продукты.
Тогда везде гремела станция Тында. Эта точка делила новый долгий железнодорожный путь, еще только строящийся, на два участка – Восточный и Западный. Военных строителей направляли в первую очередь на Восточный, самый трудный. Кстати, строительство его начали еще до войны и проложили в некоторых местах однопутную дорогу. Строили ее заключенные. В поселке Ургал сохранилось предание, что здесь размещались даже две зоны – мужская и женская. В начале войны пути неожиданно разобрали. Как оказалось, рельсы пошли на противотанковые «ежи», а потом – на строительство временной дороги к Сталинграду, когда шпалы клали прямо на мерзлую землю. Еще нам рассказали, что недалеко от поселка сохранилась штольня, в которой расстреляли участников заговора военных, полагавших сместить Сталина, – Тухачевского, Блюхера и Якира.
Катастрофа
В том месте оказалось много рек и речек, через которые предстояло навести мосты, и мы сразу включились в процесс. В том, с каким качеством и с каким запасом прочности нужно возводить ж/д объекты в Сибири, мы убедились в ближайшее же лето. 5 июня нам разрешили отдыхать. И вдруг река Бурея, которую в районе поселка можно было перейти вброд, на наших глазах стала подниматься. Потом выяснилось, что в верховьях ее прошли обильные дожди. Так вода поднималась и поднималась, пока не достигла отметки плюс шесть метров!
Она снесла часть нашего поселка, здание железнодорожной станции, цистерны, которые стояли на путях. Она катила валуны, несла вывороченные с корнем деревья, потом трупы домашних животных и даже тела, попавших в беду и утонувших людей. Нам был дан приказ вылавливать тела и хоронить. Но и основную работу не отменяли. Поэтому выделили бывалого прапорщика и солдата – опытного охотника, дали им машину и спецзадание. И, чтобы они сохраняли присутствие духа, определили им трехлитровую банку спирта. Вечером они возвращались совершенно трезвые.
Через день неожиданно прибыли представители известного силового ведомства, изъяли ружья и фотоаппараты, засветили все наши пленки и взяли с каждого подписку, что мы ничего в эти дни не видели и не слышали.
Баня
Обычно день начинался оперативным совещанием, на которое являлись все офицеры. Коротко подводились итоги вчерашнего дня, обязательно назывались виноватые в каких-то упущениях и просчетах, ставились задачи на день наступивший. Часто меня направляли на малые объекты, например, надо срочно установить водопропускную трубу на каком-нибудь ручье. Я беру нивелир (ведь главное там, чтобы был правильный уклон) и солдат. Цемент, камень, доски – все переносилось на себе. Возвращаемся с объекта – все по уши в грязи.
У нас баня была (строили, конечно, сами) рубленая из дерева – для солдат. Не нашли сразу кирпичей для печи, но не гнать же из-за этого сюда вертолет! Нашли строительный парогенератор для обогрева бетона – и пожалуйста: на улице зима, а внутри жарища, как в Сахаре! Офицерам привезли готовый вагончик-баню. На заводе-изготовителе его изнутри обшили жестью, видимо, чтобы защитить от воды теплоизоляцию. А эффект получился обратный – в ней держался холод, даже в летнее время.
Три трактора
Командир как-то попросил нас принять участие в субботнике – завершить отделку дома, который построили для него. Мне досталось вставить стекла в оконные рамы. Штапики есть, а гвоздиков маленьких нет. Потом я два дня ездил по окрестным частям в поисках горсти гвоздиков. Хорошо готовились к переезду, но все так и не предусмотрели.
Грунты там тяжелые, каменистые. Однажды надо было быстро пройти канаву 60 метров. Дали трактор Т-100. Скоро он сломался. Дали второй. Та же картина. Дали третий. И третий стал. Дали Като. Он за час канаву прошел. И тут я хочу сказать не о том, что у нас техника плохая, а о том, что не было нашей специализированной техники на такие грунты. Тут уже не предусмотрели в общегосударственном масштабе.
Зыбучая топь
И еще выявилась масса природных феноменов, просто губительных для строителей. Там вся земля покрыта мхом. Это до весны мы думали, что земля. А на самом деле – вечная мерзлота. И наблюдали такие картины. Стоит телеграфный столб. Связисты полезли на него, сделали работу, но при спуске ободрали вокруг столба мох. За лето он наполовину втаивал в лед! Приехали ученые из Москвы, опытные проектировщики. Изучили местные условия и дали совет – срубы ставить на мох!
Между палатками, складами, сараями и в направлении поселка мы сделали тротуары. Две доски на мох, сверху засыпали гравием. И вот в начале лета возвращается наш прапорщик из отпуска. Да не просто возвращается, а с молодой женой. И ей захотелось пройтись по тротуарам в легком белом платье. В одном месте она оступилась, упала за крайнюю доску и начала на глазах оторопевшего мужа погружаться в топь по пояс, а потом и по грудь. Тут муж бросил чемодан и со всей силой стал поднимать ее кверху. Но топь оказалась настолько липучей, что стянула длинное платье и муж, сопровождаемый множеством завидущих глаз, понес ее к квартире на руках!
От перемены мест
Зимой на тех участках ж/д насыпи, что проходили вокруг сопок или, когда сопки убирали наполовину, наблюдалось странное явление. Даже в сильный мороз из скал сочилась вода. Она замерзала и как мощный домкрат сдвигала насыпь вместе с рельсами в пропасть. Нам пришлось эти места переделывать и сопки убирать полностью.
А что удивительного! Летом температура воздуха до +45, а зимой до -54! А так посмотришь – цифры одни и те же, только местами переставлены… Весной и осенью распутица – ни одна машина не пройдет. Продукты возили вертолетом.
Летом другая напасть. Появлялись тучи мух. При этом они летали не вообще в пространстве, а только над землей слоем примерно в три метра! Человеку еще можно как-то от них защищаться – надел на голову накомарник и уже совсем другая жизнь. Но мухи были прекрасными разносчиками всякой заразы. И дизентерия, бывало, прихватывала личный состав, невзирая на должности и звания. Но нам было не до борьбы с мухами, с нас жестко требовали выполнения графика и плана!
Мы делали мосты, мостики, путевые переходы, а за нами желдорбаты укладывали пролеты, то есть рельсы, пришитые к шпалам. Они собирались где-то в одном месте и привозились к нам на платформах. Примерно 80 процентов пути Восточного участка БАМа, повторюсь – самого трудного участка от Тынды до Благовещенска, обеспечили военные строители, где низовыми офицерами были сплошь молодые офицеры запаса, а как их звали, мы уже знаем.
Удивительно, не имея нормального отдыха, в суровых условиях, люди никогда не болели! Все откладывалось на «потом». Просишься в отпуск, ответ «Вот БАМ построим, потом и отпуск!» Или просишь в середине лета – надо бы дать день отдыха личному составу – помыться, постираться, поиграть в футбол. «Построим БАМ, потом и отдохнете!»
Офицеры могли в выходной – такие случались – поехать за 40 километров в другой уже большой поселок. А там традиционный ритуал: постричься, помыться в бане, пообедать в столовой и попить пивка.
На выдумку хитры
На БАМе царствовал «сухой закон». Нигде в магазинах ни водки, ни вина! Но скоро мы нашли канал снабжения. Рядом работали бойцы народно-освободительной армии Кореи. Они по договору сводили лес по трассе. Лучшую древесину мы брали себе, а остальное до последней веточки они отправляли домой. Каким образом они провозили это, мы не узнали, но у них всегда была своя крепкая водка, с маленькой змеей внутри бутылки! И офицеры КНДР делились ею с нами по шесть рублей за бутылку. Наша водка стоила в два раза дешевле, но ее нигде не было.
С алкосодержащими напитками связан и такой случай. Прибыл новый командир батальона. Собирает офицеров, чтобы представиться. В это время влетает перепуганный дежурный: «Драка среди узбеков! И все пьянющие!» Побежали туда разнимаем, начинаем дознание. Все молчат. Потом выясняется, что они просили разрешение сварить компот из свежих лесных ягод. «Ну, сварите!» И никто не заикнулся, что они набрали жимолости и гонобели. И купили дрожжей. Но где они наладили перегон зелья неизвестно. Офицеры устроили повальный обыск в палатках и в наиболее вероятных направлениях – ничего.
Наутро к нам приехал невысокий седенький старичок – в чем душа, и зачем его только держат в армии? Однако он представлял военную прокуратуру и буквально в течение дня доказал нам, что погоны носит не зря. Пройдя палатки, он попросил небольшой молоток. И пошел вдоль капитальных наших складов и сараев, простукивая бревна. В дальнем углу он нашел тайную и хорошо замаскированную дверь, за ней – пристроенную комнату без окон и дверей. А в комнате – 40-литровые бидоны с брагой (в советское время в такие емкости доярки сливали молоко на дойке) и змеевик.
Охотники поневоле
Январь месяц. -45 градусов. Бойцы с особым удовольствием набиваются в теплую палатку. Я провожу политинформацию. Все слушают внимательно, соскучились по новостям. Вдруг крыша палатки прогибается, как будто на нее бесшумно сел вертолет! С прапорщиком быстро выскакиваем наружу – на крышу сели шесть глухарей! А тут недалеко хранилось ружье. Прапорщик стреляет из одного ствола в упор и…мажет! Птицы взлетают. Из второго все-таки снял одного. Взвесили мы его и присвистнули – восемь килограммов, однако.
На «губу» с восторгом
Когда наступали напряженные дни, с точки зрения выполнения плана, то наши утренние оперативки напоминали армейские сражения. Я был молодой, высказывался, не придерживаясь дипломатических правил, а, что называется, «рубил правду-матку». И нажил себе врагов. И они решили меня наказать. Придрался командир к чему-то и объявил мне, офицеру, наказание – трое суток отсидеть на гауптвахте!
Хорошо сказать «отсидеть». Ведь ближайшая «губа» была в Благовещенске. А туда ехать сутки! Ладно, поехал. Нашел. Начальника гауптвахты нет. Но дежурный солдат проводит меня в камеру арестованных офицеров. Захожу. Тепло, чисто, на тумбочке лежат уставы и газеты, кровать с забетонированными в пол ножками аккуратно заправлена одеялом. Думаю: «Хоть высплюсь, потом чем-нибудь закушу и перечитаю все газеты – две недели их в руках не держал…» Но не успел я насладиться этим планом, как прибегает солдат – приехал начальник, зовет.
Я представился, подаю бумаги. Передо мной за столом сидит усталый майор в полурасстегнутой шинели и без интереса смотрит на меня.
— Ты откуда?
— С БАМа.
— От – ку – да?!
Вкратце излагаю историю моего появления в Благовещенске. Он берет мою бумагу и что-то в ней пишет. Возвращает мне.
– Будем считать, что ты свое отсидел. У нас мест для настоящих разгильдяев не хватает, не хватает койко-мест, понимаешь? Выйдешь от меня, сядешь на автобус, доедешь до остановки «Гостиница «Колхозник». Там возьмешь одноместный номер. Рядом несколько гастрономов с достойным ассортиментом. Кстати, на первом этаже неплохой ресторанчик. Вблизи – кинотеатр, театр, библиотека. В общем, культурно проведешь время.
Вернулся я к своим мостам, рассказываю о приключениях. Боже мой, какое все-таки начальство недальновидное! У нас резко упала дисциплина – всем захотелось побывать «на губе»!
Гастролеры
За два года к нам дважды приезжали агитбригады. Один раз – Московский театр пантомимы, второй раз – Лев Лещенко. С подъемом выступили со сценками, Лещенко спел наши любимые песни, порыбачили, прошли с экскурсией по нашей части. Расстались, но у всех хорошее настроение. В жизни у них одно дело, у нас – другое.
Мотивировало к ударному труду на БАМе хорошее питание. Редко когда встречались трудности, но авиация выручала. Кроме этого, каждому офицеру ежемесячно полагалось дополнительное питание: по килограмму сливочного масла, рыбы, печенья; по две банки овощных и мясных консервов
Министр обороны СССР маршал Андрей Антонович Гречко, ознакомившись с системой питания и рационом военнослужащих на строящейся трассе, издал приказ – включить в рацион офицера по субботам и воскресеньям по два куриных яйца. Птицефабрик мощных вблизи нет – нужно везти из западной части страны. Но часто продукт этот попадал к нам уже протухшим. Приходилось выбрасывать куриные яйца вагонами. Вот радости-то было у наших соседей корейцев! Ведь для них это редкий деликатес!
Память сердца
В конце нынешнего сентября варил борщ на даче, и вполглаза смотрел телевизор. Вдруг почувствовал, что сильнее забилось сердце. Ведь услышал – «поселок Ургал»!
Вижу наши солдатские казармы, два пятиэтажных дома для офицеров, железнодорожную станцию. Опять Бурея показывает свой норов! Еще не катастрофическое наводнение, но достойное, чтобы о нем сказали по центральному телевидению.
Сколько лет прошло, а все на месте, все действует, живет – 3300 искусственных сооружений по БАМу! И наших несколько десятков. Есть о чем рассказать внукам. След нашего поколения на Земле. В прямом смысле.
А. Шевченко
Фото из архива В. Гусарова
